Игумен Кирилл (Сахаров). Семинарские, академические, просто лаврские воспоминания, а также о Старообрядческом духовном училище

       После долгого перерыва посетил «сердце русского православия» - Троице-Сергиеву Лавру. Потянуло поклониться святыням обители, чтобы духовно подкрепиться в связи с последними испытаниями – судами по земле, критической кампанией в СМИ, с проблемами со здоровьем, в конце концов. Кроме того, хотелось поздравить с 80-летием известного иконописца протоиерея Вячеслава Савиных, проживающего в Сергиевом Посаде. С его жилища на окраине города видны три колокольни: лаврская и двух скитов – Гефсиманского и Вифанского. Можно себе представить какой здесь образуется «музыкальный фон» на Пасхальной неделе. Спросил его, смиренного и кроткого: какого котика ему подарить? Есть три варианта: серенький, беленький - пушистый и черненький в «беленьких тапочках». Он смеется, разводя руками – нечем, мол, кормить и некому ухаживать.  Напомнил ему в очередной раз, как он поначалу блокировал Б.П. Кутузову посолонь проводить крестные ходы вокруг Спасского собора Андроникова монастыря. О. Вячеслав, сокрушенно опустив голову, покачивает ею. «Ангельская душечка» - так его называл в Даниловом монастыре, куда его направили вскоре после его открытия, один «блаженного вида» послушник обители. В молодые годы он, заботливый отец, когда у его единственной дочери от переохлаждения «стреляло в ухе», разогревал в мешочке горсть пшеницы и прикладывал его к уху болящей. Спросил его: что привести ему пшеницы или гречки, теперь уже для внучки? Он растерялся, не зная, что сказать.

Первый раз я попал в Лавру в семьдесят третьем году после девятого класса, будучи на каникулах. Особенно поразили голубые с золотыми звездочками купола Успенского собора.  Первый раз я был на полноценном богослужение где-то в 75-м году, уже учась в институте. Однажды у меня был поход по окрестностям Лавры.

 Справа и слева в проходных воротах Лавры большие образа преподобных Кирилла и Марии – родителей прп. Сергия. Заповедано на пути в Лавру поклониться их мощам в Хотьковском монастыре. Справа от входа скульптура прп. Сергия в рост почти с двуперстным благословением.  Позади, рядом с часовней, недавно появившаяся скульптурная композиция родителей Преподобного и его самого с братом в юношеские годы. В поле зрения был еще один памятник-антипод - Ильич по пояс на постаменте. В 90-е годы активисты местного братства во имя прп. Сергия Радонежского во главе с М.П. Петровым и протоиереем  Федором Мушинским неоднократно пытались сокрушить «идола ВИЛа». С благоговением прикладываемся к святым изображениям родителей Преподобного и вступаем в Обитель Живоначальной Троицы. 

Празднично выглядит надвратная Предтеченская церковь. До реставрации в 60-е годы она была однокупольной – сейчас ее венчают пять куполов. В древности эта церковь была посвящена основателю обители – прп. Сергию. В конце 17-го века престол храма перенесли на новое место – появилась Трапезная церковь во имя Преподобного. Надвратный храм, к сожалению, был расписан в живописном стиле. Учась в Духовных школах, я часто приходил сюда на исповедь к отцу Илие (Рейзмиру). Солнцеобразный батюшка с копной рыжих волос, очень любвеобильный и приветливый. Говорил с сильным украинским акцентом.

 Очень часто бывал я в Трапезном храме на службах. Как только появлялось окно в Духовных школах, то сразу сюда. Стоял у левого крылоса, а если он был свободен, то на нем – читал со всеми синодики. Сейчас вошел через главный вход и стоял с молящимися. Отметил качественное звучание пения, ектений и возгласов благодаря хорошим динамикам. В годы моей учебы этого не было, слышимость была недостаточной. В этом храме иконостас после открытия Лавры в 46-м году был привезен из запасников музея, куда в свою очередь он попал после закрытия одного московского храма. В Трапезном храме в послевоенные десятилетия проходили большие церковные форумы, в частности Соборы, избравшие Патриархами митрополитов Пимена (Извекова) и Алексия (Ридигера). Будучи еще иеродиаконом в этом храме я несколько раз служил. При этом не всегда попадал в тон, на что сетовал руководивший народным хором, теперь уже почивший архимандрит Лаврентий. Памятны лаврские старцы – Кирилл и Наум. Первый всегда только советовал и рекомендовал, а второй жестко благословлял. О. Кирилл был противником детализации на исповеди плотских грехов, а о. Наум безпощадно бичевал эти грехи во всем их разнообразии, иногда с шокирующими подробностями – крепкой хваткой вытягивал занозы из душ грешников. Вспоминаются приходы вместе с другими студентами в келью о. Кирилла с поздравлениями его с Рождеством и Пасхой. Однажды, этот случай меня поразил,  когда накануне рукоположения в диакона я отпросился у наместника Данилова монастыря, приехал в Лавру, чтобы побеседовать с о. Кириллом (Павловым), снять какие-то вопросы, смущения. Я постучал (это было днем) в его дверь и, видимо, я разбудил его. Но батюшка вышел такой же благостный, ответил на мои вопросы,  утешил, укрепил. Я представляю себя на его месте, когда я готовлюсь к отдыху сколько бывает  препятствий, баррикад, линий  минных полей, рвов с водой для того чтобы блокировать подход потенциальных нарушителей игуменского отдыха.

Неповторимая атмосфера в Троицком соборе, где почивают мощи прп. Сергия. Наверное, нет места в мире, разве, что на Святой Земле у храма Гроба Господня, где бы так не иссякал поток паломников. У мощей «доброхоты» поют акафист на распев. Канон не читается – только запевы. Массивную серебряную раку венчает крест латинской формы. Доводилось там однажды служить молебен по старому чину у мощей Преподобного вместе с прихожанами единоверческого прихода с Михайловой Слободы. Приезжали с благочинным и духовенством благочиния для совершения молебна. У раки преподобного Сергия служили молебен перед началом учебного года. Заходя в притвор собора, прикладываешься к иконам, находящихся там, в частности, к Гефсиманской иконе Богородицы. Сейчас уже можно видеть икону святителя Николы и преподобного Серафима с частицами мощей, конечно, икона Троицы. Запомнилась отметина от ядра со Смутного времени, когда Лавра была в осаде. Около тридцати тысячам осаждавшим противостояло около трех тысяч монастырского гарнизона, включая монашествующих. Тогда было неоднократное явление преподобного Сергия, других угодников Божиих, которые поддерживали дух осажденных.

Свободно можно было пройти в Никоновский придел, чтобы помолиться у раки с мощами ближайшего ученика Преподобного – прп. Никона. И в Серапионову палату, где несколько рак с мощами святителей и множество частиц мощей. Главная святыня – это, конечно же, десница св. архидиакона Стефана. На стенах справа и слева от лестницы, ведущей в придел и палату, клеймы с иллюстрациями из жития прп. Сергия. Они прекрасны – органично дополняют изображения на эту же тему при входе в Лавру.

 Рядом с Троицким собором – Патриаршая резиденция, выкрашенная в розовый цвет (в мою бытность она была зеленого цвета). Высоченная лаврская колокольня с неповторимым праздничным трезвоном. Надкладезная часовня, в которой столетиями не иссякает источник святой воды, вытекающей двумя струями из креста. Испив воды, как и в студенческие годы, полстакана ее заливаю за пазуху и полстакана за шиворот.

 Входим в главный Успенский собор, над входом в который красуется надпись «Ведомому Богу».  Строился собор в годы правления благоверного царя Иоанна Грозного. Стены храма заполнены множеством сюжетов на Евангельские и исторические темы. Это прекрасно, но наверняка из-за своей чрезвычайной плотности трудно для восприятия простого богомольца. Привлекает внимание дубовая колода первоначального гроба основателя обители – она в значительной сохранности. Массивный иконостас с позолоченными тяблами из виноградной лозы. Несколько живописных икон диссонируют с древнерусским убранством собора, нарушая его цельность. Множество раз посещал я службы в этом храме, возжигая и гася свещи на его диковинных подсвечниках и читая синодики. Мощно пел хор под руководством архимандрита Матфея (Мормыля) и гудел баритон протодиакона Владимира Назаркина. В притворе собора несколько лаврских насельников вынимали частицы из просфор, которые огромной горой возвышались на столах.

В подклети собора сейчас храм Всех святых в Земле Российской просиявших с приделом преподобных Радонежских, могила Патриарха Пимена. У его гробницы я совершал заупокойную литию по старому обряду.

В Лавру я прибыл в день памяти прп. Максима Грека. Планировал прочитать у его мощей канон, но, к сожалению, Духовская церковь, где почивают мощи, была закрыта. Выйдя из Успенского собора, прохожу мимо захоронения Годуновых. Смоленская церковь – здесь проходила Литургия по окончанию нашего академического выпуска. Помню, как я стоял на ней подавленный из-за срыва защиты кандидатской работы у профессора А.И. Осипова. К моему удивлению, калитка, ведущая через садик к академическому храму, была открыта (в мою бытность сразу по окончании службы ее закрывали). Вхожу в длинный притвор храма – на его стенах большие, несколько грубоватые, живописные изображения. Учась в Духовных школах, с несколькими студентами, после вечернего правила я регулярно опускался в полумрак этого притворного подземелья для чтения канонов. В этом был смысл, кроме главного - молитвенного, еще и в том, чтобы прийти в спальню в то время, когда бы все уже улеглись и затихли. А в пять часов утра у меня был подъем, я шел в Троицкий собор на братский молебен. Оставаться лежать в постели было безсмысленно, потому что начиналось передвижение студентов и при этом очень скрипели полы. После братского молебна шел на Литургию в академический храм (вскоре я стал здесь старшим пономарем). Помню, как шокировала преподавателей Духовных школ картина дружно делающих по моему сигналу земные поклоны в сторону престола группы пономарей перед выходом из алтаря. Возвращаясь к притвору этого храма, где приходилось регулярно молиться поздно вечером, вспоминаю как так же регулярно нас, «отшельников», оттуда извлекали помощники старшего инспектора, в частности Б.А. Пушкарь (впоследствии митрополит Владивостокский и Приморский Вениамин – сейчас он на покое).  Запомнились здесь вечерние молитвы при мерцающих лампадах с пением в конце «Иже крестом ограждаеми», тропарей св. ап. Иоанну Богослову и преп. Сергию Радонежскому. Здесь я произнес свою первую проповедь, как сейчас помню, о назначении православной веры. К  Академическому храму примыкает церковно-археологический кабинет, малый актовый зал.

После ужасного пожара в конце 80-х, унесшего жизни пяти семинаристов, храм был вновь расписан – на сей раз в более строгом иконописном стиле. Брожу по очень знакомым, слабоосвещенным коридорам. На стенах в несколько рядов цветные фотографии архиереев – выпускников Духовной академии. Чины их и названия кафедр не указаны – наверное, потому, что в связи с частыми переводами они изменяются. На фотографиях, висящих на стене,  нахожу свои выпуски: семинарский (1983 г.) и академический (1987 г.). В большом пролете, ведущем в новый актовый зал, крупным планом на фотографиях новомученики и исповедники. Среди них митрополит Иосиф (Петровых) – один из главных оппонентов митрополита Сергия (Страгородского). В 1917 году владыка Иосиф вместе с архиепископом Андреем (Ухтомским) посетили Рогожское кладбище с предложением к старообрядческим архиереям вступить в диалог.

 Вспоминал преподавателей, методику обучения, невольно сравнивая с тем, что видел в Старообрядческом училище. Семинарские классы в мою бытность были заполнены до предела. Каждое занятие (пара) состояла из двух частей: первый час – ответы студентов по предыдущему занятию и второй час – новый материал. Такой расклад, с одной стороны, осуществлял контроль за усвоением знаний, но с другой, лично меня тяготило то, что эффективность познаний снижалась в два раза. Помню однажды «накатило» во время нахождения в алтаре академического храма. Я попросил преподавателя истории Древней Церкви протоиерея Серафима Соколова выйти и поплакался ему в связи с этим обстоятельством. Попросил его содействия в переводе в Ленинградскую Духовную семинарию. О трех Духовных школах того времени ходила такая присказка: в Москве (Загорске – Сергиевом Посаде) молятся, в Ленинграде – учатся, в Одессе – работают. В Ленинградских духовных школах я побывал, когда уже поступил в Московскую Духовную академию. С целью работы по написанию кандидатской диссертации был там в течение двух недель, посетил лекции основных преподавателей, изучил содержание библиотеки, побывал в городских храмах. Но об этом отдельный разговор.

 В Старообрядческом училище нет такой системы пар. Итоги подводятся на экзаменах. Но в процессе занятий здесь больше контакта с преподавателями, которые ставят вопросы. Сами студенты (их тут, конечно, несравненно меньше) тоже спрашивают и что-то говорят с мест в связи с рассматриваемой темой. Нет такого: «вопросы в конце». А когда занятие подходит концу, то часто вопросов уже нет – «прогорело». Неплохо в училище преподается катехизис (о. Василий Андроников). У нас в первом классе семинарии его вел профессор К.Е. Скурат. Заучивали наизусть иной раз не короткие тексты на церковнославянском языке – я их помню, они вошли в плоть и кровь. Других студентов эта зубрежка тяготила. На занятиях о. Василия я с этим не сталкивался. Парадокс во время обучения в Загорске сначала в семинарии, а потом в академии заключался в том, что семинарский курс был в ряде случаев, на мой взгляд, более высоким, чем академический. Так было с догматикой, литургикой и историей Русской Церкви. Излагался похожий материал, предположительно в более углубленном варианте, а в реальности этого не чувствовалось. «Догматическое богословие»  в третьем классе семинарии преподавал прот. Владимир Кучерявый ( умер в 2010 г.). Очень четко излагал тему за темой, никогда при этом не заглядывая в конспект. В Старообрядческом училище аналог «Догматического богословия» - «Святоотеческое богословие». Преподает тот же о. Василий. Он предпочитает, как и его учитель профессор А.В. Муравьев, оперировать именно этим термином - «святоотеческое богословие». Обучаясь в Свято-Тихоновском университете, о. Василий творчески перелагает массив полученных знаний здесь, на родную почву.

Я учился в Московских духовных школах семь лет: три года в семинарии и четыре в академии – здесь сначала два дня в неделю, а затем три. Учеба у меня органически сочеталась с несением послушаний в новооткрывшемся Даниловом монастыре. Такое сочетание позволяло иной раз избегать написания какого-нибудь обязательного сочинения на заданную заумную тему или штудировать языки (единственная тройка у меня была по греческому языку). В Училище периодически возникает вопрос о целесообразности введения изучения греческого и латинского, а также английского языков. Я бы не советовал – это явный перегруз для двухгодичного училища. То, как языки преподавались в Духовных школах, оставило не очень приятный осадок в душе. О. Валентин Асмус с немецкой педантичностью на каждом уроке греческого, а еще раньше славянского языка, виртуозно вырисовывал очередную порцию склонений, схем и исключений. В голове каша. Ничего из этого в жизни не пригодилось. «Латинянин» - преподаватель латинского, выходец с Украины (фамилию не помню) в сане не был. Свое преподавание он смягчал разными байками и лирическими отступлениями. Мне от этого было не легче. Запомнилась его реплика: «если Сахарову что-то не нравится, то никто его не заставит сделать». С английским вообще была умора. Преподавала довольно пожилая, немного чудная женщина – ветеран духовных школ. Студенты быстро нащупали  у нее слабое место – а именно склонность к отступлениям и воспоминаниям. Бывало, начнет урок, и вскоре начинают сыпаться вопросы о том, как учился тот или иной архиерей или что запомнилось ей при посещении Великобритании. «Обходительные полицейские» - однажды ответила она. А про архиереев особенно запомнилось, каким безшабашным был Серапион – в то время Владимирский архиепископ. 34 года тому назад закончил я Духовную академию и кроме чтения пасхального Евангелия на греческом и латинском, да еще и с использованием русской транскрипции – практически ничего занятие языками не дали. А что касается английского, то пробыв в США семнадцать дней в поездке, я получил в живом общении больше в плане познания языка, чем за все годы его изучения в школе, институте, семинарии и академии. Хотел бы еще отметить, что в Старообрядческом училище нет такой заорганизованности как в Московских духовных школах, в мою бытность студентом. В Училище после совместного чаепития преподавателя со студентами, подготовленного экспромтом, все плавно переходят в аудиторию, постепенно разворачивается урок. Помню, в семинарии у некоторых преподавателей, особенно молодых, было особым шиком войти в класс вместе со звонком, а потом мурыжить опоздавших. Я часто попадался, т.к. на перемене мне нужно было сбегать в спальню и принять лекарство. Преподаватель литургики игумен Иона (впоследстви Астраханский архиерей; умер в прошлом году) подобно шторму врывался в аудиторию и протяжно-размеренным угрожающим голосом начинал нагнетать атмосферу – задавать вопросы по предыдущему материалу. Наступала абсолютная тишина, студенты втягивали головы в плечи – только ушки торчали. Помню, как игумен приблизился к парте, за которой сидел Анатолий Баскаков (впоследствии старообрядческий епископ Антоний; несколько лет назад трагически погиб) и после постановки вопроса как хряснет указкой по парте – студент аж подпрыгнул. Постепенно атмосфера смягчалась, напряжение спадало, звучали шутки. Но начало было не для слабонервных. В Училище «кладезь уставных знаний» Виталий Иванович Москвичев очень добротно, не спеша, излагал материал, апеллируя к толстенному пособию, им составленному. Сложные материи по сочетанию служб он мягко продвигал в сознание студентов, делая остановки и активно взаимодействуя с аудиторией. Некоторой схоластичностью преподавания литургики отличались уроки о. Геннадия Нефедова (умер в 2017 г). Архимандрит Иоанн (Маслов) (умер в 1991г),  преподававший литургику на первом курсе академии, на мой взгляд, перегибал палку, требуя запоминать сочетание количества стихер разным святым, память которых приходится на данный день. О. Иоанн составил очень неплохой учебник по литургике. На старших курсах академии литургику преподавал знаменитый регент Лавры архимандрит Матфей (Мормыль). Вне процесса регентования – «душа человек», но когда руководил хором на него боязно было смотреть. Обливаясь потом, с очень выразительной мимикой, со сдавленными угрожающими нотками в голосе он держал певчих «в ежовых рукавицах». Литургику преподавал слишком академично – на мой, опять-таки, субъективный взгляд.

Нечасто отрывался от толстого пособия, пытался сдабривать трудно перевариваемую пищу зарисовками из повседневного опыта, но эффект  был не очень впечатляющим – сказывалась нехватка опыта приходского служения и, наверное, духовнической практики. Еще проблемнее было с Каноническим правом. Акцент делался, в основном, на его историю и оно скорее рассматривалось как памятник прошлого, мало соприкасающегося с современными реалиями. Каким же наслаждением было для меня прослушать трехдневный курс по канонике отцом Вадимом Коровиным в Старообрядческом училище! Я уже писал о том, что за эти три дня я получил не меньше, чем за годы обучения в семинарии и академии.

За мой длинный нос меня иногда сравнивают с Гоголем. У меня был свой второй том «Мертвых душ», который тоже был сожжен. Это было после беседы с насельником Лавры игуменом Косьмой. Батюшка был очень склонен к упрощению и к сугубо молитвенному деланию. Моего слишком ревностного углубления в изучении наук он не одобрил, и я, после некоторого колебания, сжег значительный объем своих выписок из прочитанных книг.

 Нужно еще раз отметить такой важный момент – очень часто семинарский материал дублировался в академическом курсе. Предполагалось, что в академии все будет на более высоком уровне. Но, увы, так было не всегда, а иной раз и наоборот. Например, после блестящих лекций о. Вадима Смирнова (ныне игумен Никон) по истории Русской Церкви в первом классе семинарии и премудрых циклов с серьезной источниковедческой базой в четвертом классе у архимандрита Иннокентия (Просвирнина) (умер в 1994г) в Академии ничего подобного не было. Или, допустим, взять преподавание Ветхого Завета. Блестяще во втором классе семинарии его преподавал священник Владимир Иванов. Я не учился во втором классе семинарии – после окончания первого сразу был переведен в третий. Учась в Академии, пользуясь правом свободного посещения занятий, часто приходил на лекции о. Владимира. Их конспекты, как и стенографические конспекты всех лекций в Духовных школах вообще, у меня сохранились. На первом курсе Академии Ветхий Завет преподавал милейший профессор Константин Комаров (умер в 2010 г.), заместитель владыки Питирима по Журналу Московской Патриархии. Его отступления, отталкиваясь от какого-либо библейского стиха, были особенно пространны. Упомянет, например, то место в первой главе книги Бытия об отделение Богом воды от суши и пошло-поехало про Байкал с его уникальными запасами пресной воды, про литраж расхода воды в столице и т.п. Помню, как-то упомянул певицу Пугачеву. Алла Борисовна, кстати, сейчас на шестом месте в десятке лучших эстрадных исполнителей, Филипп Бедросович – на восьмом. На первое место, не весть, откуда появившаяся, вышла Ольга Бузова. Выпали Лепс с Ваенгой. 

Неплохо преподает в Старообрядческом училище Ветхий Завет о. Михаил Родин, а Новый Завет соответственно о. Василий Андроников. Говоря об училище, я бы еще присовокупил о том, что происходит в подклети Никольской церкви на Белорусской. Здесь, благодаря «мягкой силе» «добродушного медвежонка» - как я иногда называю Романа Александровича Майорова, выпускника того же истфака МГПИ, что и я, не первый год проходят двухчасовые лекции для всех желающих. Сам он отличный, на мой взгляд, преподаватель истории Русской Церкви. Здесь блистает уже упомянутый мною профессор А.В. Муравьев. Прекрасно провел курс по истории старообрядчества Дмитрий Урушев. В оригинальном, несколько шокирующем стиле, ставит концептуальные вопросы А.В. Езеров. Софья Волкова вполне может конкурировать по знанию предмета церковной археологии с преподавателем МДА о. Владимиром Ивановым и наверняка, как преподаватель литургики, с соответствующими преподавателями в Московских духовных школах. Говоря о литургике, нельзя не упомянуть такого уникального знатока этого предмета в старообрядческой среде как о. Вадим Коровин. Он еще и прекрасный канонист. Каноническое право на мой взгляд слабовато преподавалось в МДС и МДА. Акцент во многом делался на историю его формирования, а не на актуализацию для текущего момента, где доминирует принцип: «аще изволит настоятель» и воля архиерея. Как известно, ведущим профессором в этих школах в течение ряда десятилетий единодушно считается А.И. Осипов. Стоит ли грустить студентам и преподавателям Старообрядческого училища, не имея такой величины в своих рядах или стенах? Вряд ли, если учесть, что нынешние технические возможности (телеканал «СПАС», видеокассеты и пр.) дают полную возможность познакомиться с содержанием его выступлений.

О церковном пении. Надо ли говорить о том, что партесное «море разливанное» доминировало как в Лавре, так и в Духовных школах. Знаменное пение – «для общего развития» - преподавалось только в третьем классе семинарии. Студенты ворчали – зачем это? Ведь на практике так почти нигде не поют! Отец Матфей отдавал должное знаменному пению, но использовал его только фрагментарно. Таков, впрочем, был общепринятый консенсус: только догматики, первая стихира на литии, кое-что в Великом Посту, ну и еще немного. «Коньком» архимандрита Матфея были очень эмоционально насыщенные песенные композиции. С одной стороны, понятно, что все в сердце русского православия должно быть очень торжественно, а с другой - передо мной всегда стоял вопрос: а насколько такой стиль пения сочетается со смиренным образом жизни иноков, призванных к безстрастию? Я не был на занятиях по церковному пению в Старообрядческом училище. Знаю, что о. Михаил Рожин, служащий в Коломне, добросовестно, целый день занимается им со студентами. Это не моя стихия. За опытным головщиком я пропою все что угодно, но крюки никогда не освою, хоть ты меня вешай на дыбе или кол на голове чеши.

К сожалению, в Духовных школах практически не изучался устав о поклонах, и студентам не в сане и не в постриге предписывалось брить бороды. Вряд ли это можно назвать правильным. Привычка в молодости «скоблить рыло» сказывалась впоследствии. Вообще, при приеме  в семинарию, на мой взгляд, надо более тщательно пропускать через «каноническое сито» - проводить более тщательный анализ канонического достоинства абитуриентов специальными духовниками, а не полагаться только на характеристики, которыми их снабдили знакомые священники или архиереи. Меня всегда тянуло к интересным людям, которые могли поделиться своим опытом и ценными воспоминаниями. В Духовных школах чувствовалась некоторая оторванность от жизни. Хотелось услышать живые рассказы архиереев и опытных священников – не обязательно преподавателей. «Изюминкой» в этом плане был, безусловно, митрополит Питирим. Его, а также Алексея Ильича, я постоянно забрасывал вопросами. Их в письменном виде на перемене клал на кафедру и потом тщательно записывал ответы.

Так и в Училище – разве не были бы нужными и памятными встречи с архиепископами Зосимой и Никодимом, с настоятелем Покровского кафедрального собора о. Виктором Жельцовым или таким «кладезем премудрости» как о. Валерий Шабашов? Можно назвать еще ряд имен. Владыка Корнилий нередко появляется в стенах Училища – он тоже мог бы поведать об интересных нюансах своих многочисленных поездок, своими наблюдениями, естественно, не вошедшими в сухой формат информационных сообщений на официальном сайте РПСЦ. Смело могу сказать, что старообрядцам не стоит комплексовать по поводу своих скромных возможностей в образовательном плане – в целом у них неплохая база, по крайней мере в столице. Дай Бог, чтобы побольше было студентов в училище и слушателей на Белорусской.